Его чемпион проиграл Ведьме и остальным неважным боевым магам.

Этого следовало ожидать и Асмодеус ожидал. Чемпион поддавался, не бил в полную силу, щадил своих врагов раз за разом, даже когда они его не щадили. С самого начала Чемпион был в одной капли милосердия от суровой коррекции. Но Асмодеус видел в его разуме что-то ещё: гордыню, отчаянное желание получить свою награду, кипящую ярость, и сложные планы, где милосердие - шаг к абсолютной победе, а не самоцель. Асмодеус осознавал, что люди понимают друг друга гораздо лучше, чем он понимает их, и делегировал Чемпиону работу по манипуляции их общих врагов. Очевидно, планы Чемпиона не сработали, потому что он не мог планировать лишиться сознания, всех своих волшебных предметов, и оказаться беспомощным пленником. Даже жалкое, но иногда полезное подобие бога, которое следовало за Чемпионом, затрепетало в неуверенности и было готово его оставить.

Асмодеус мог вмешаться. Поразить врагов проклятием и страхом, вернуть Чемпиону всё утраченное... но Асмодеус играет на победу в игре, правила которой он не знает. То, когда и при каких условиях Куратор убивает богов, не укладывалось в простой кодекс.

Все боги, которые пытались совершить массовое убийство людей, немедленно гибли от рук Куратора.

Некоторые боги выжили, убив нескольких человек - в рамках ритуальных поединков или в прямой самозащите, но выживали после такого они обычно не долго.

Куратор убил нескольких богов только за непрошенное враждебное вмешательство в жизнь людей, но все боги вмешиваются в жизни людей, и делают это в той или иной мере непрошенно и враждебно.

Боги, которые делали почти всё руками слуг, жили гораздо дольше, и многие живут до сих пор, даже если число жертв их слуг измеряется тысячами.

Если бы Чемпион вознёс ему молитву, то ситация обернулась бы по-другому. Но он этого не сделал, даже когда осознал своё неминуемое поражение. Вмешаться сейчас - рискнуть своим существованием ради слуги, который только что доказал свою неспособность добиваться целей. Плохой обмен.

Асмодеус покинул зону эксперимента Великого и переместил своё внимание на самого экспериментатора, запертого им в Эфире.